Белла Ахмадулина
Памяти Беллы Ахмадулиной
Владимир Моисеенков
Сломилась, словно веточка, эпоха, -
Так чаша опорожнена до дна.
Последнего ни возгласа, ни вздоха
Не слышала великая страна.
Мышиный шум земного Передела
Уж точно не задел её ушей,
Живая, независимая Белла
Дышала Музой созданной своей.
Что там рубли, что доллары и центы, -
Нет меры оценить подобный труд.
Несчастные цари и президенты
Такой страны вовек не создадут.
Свеча и камень, молодость и вечность,
В одном лице и рыцарь, и слуга.
Слагая из мгновений бесконечность,
Ты затопила будней берега.
Такой громады трудно не заметить
И что ни слово - стопудовый ком,
Изыскан слог, как патина на меди,
И как стена, увитая плющом.
Ни дети из татарской деревушки
Заглядывают в томные глаза,-
Двадцатый век великую, как Пушкин,
Наездницу Пегаса показал.
Заложницей у Ямба и Хорея,
При двух вулканах подведённых глаз,
Росла заря, с востока пламенея
И ярким светом делаясь для нас.
Забил родник в укор водопроводу, -
Не смешивай Живую с Неживой!
Слезой солёной сладостную воду
Испытывал текучий голос твой.
И плечи расправлялись для полёта,
И волосы - в цветущих васильках…
Всё незаметней становился кто-то,
Чинивший бурелом в твоих строках.
Не женской удостоенная мощи,
Языковые сблизив купола,
Российские берёзовые рощи
Ты соснам апеннинским предпочла.
На сборищах подвыпивших глашатых
Взволнованно вибрирует струна,
Мелькают кадры тех, шестидесятых,
Которыми разбужена страна.
Рождественский, Высоцкий, Окуджава…
И Ахмадулина, как перстень золотой,
Точней брильянт, к которому оправа
Куётся из породы неземной.
Памяти Беллы Ахмадулиной
Александр Абрамов 1
Белла (Изабелла) Ахатовна Ахмадулина (10 апреля 1937, Москва - 29 ноября 2010, Переделкино)
«Что жизнь - канун небытия» -
писала ты. Но это - не про всех.
И это точно знаю я:
твоих стихов устойчивый успех -
того же свойства,
что стихи Марины, Анны и Бориса.
Забудут все твои невинные грехи.
И будут Беллы лишь стихам
не уставать дивиться!
«О, одиночество,
как твой характер крут!» -
ты восклицала, забывая,
сколь многочисленен друзей
и почитателей твой круг.
Не зная как,
когда тебя не станет,
будет рыдать Москва.
И вот сейчас
уже из темноты
беспамятства людского родового
твои, о Белла,
чудные черты
пред нами предстают
все разом снова.
Белла (Изабелла) Ахатовна Ахмадулина (10 апреля 1937, Москва - 29 ноября 2010, Переделкино)
«Что жизнь - канун небытия» -
писала ты. Но это - не про всех.
И это точно знаю я:
твоих стихов устойчивый успех -
того же свойства,
что стихи Марины, Анны и Бориса.
Забудут все твои невинные грехи.
И будут Беллы лишь стихам
не уставать дивиться!
«О, одиночество,
как твой характер крут!» -
ты восклицала, забывая,
сколь многочисленен друзей
и почитателей твой круг.
Не зная как,
когда тебя не станет,
будет рыдать Москва.
И вот сейчас
уже из темноты
беспамятства людского родового
твои, о Белла,
чудные черты
пред нами предстают
все разом снова.
Памяти Беллы Ахмадулиной
Владимир Моисеенков
Сломилась, словно веточка, эпоха, -
Так чаша опорожнена до дна.
Последнего ни возгласа, ни вздоха
Не слышала великая страна.
Мышиный шум земного Передела
Уж точно не задел её ушей,
Живая, независимая Белла
Дышала Музой созданной своей.
Что там рубли, что доллары и центы, -
Нет меры оценить подобный труд.
Несчастные цари и президенты
Такой страны вовек не создадут.
Свеча и камень, молодость и вечность,
В одном лице и рыцарь, и слуга.
Слагая из мгновений бесконечность,
Ты затопила будней берега.
Такой громады трудно не заметить
И что ни слово - стопудовый ком,
Изыскан слог, как патина на меди,
И как стена, увитая плющом.
Ни дети из татарской деревушки
Заглядывают в томные глаза,-
Двадцатый век великую, как Пушкин,
Наездницу Пегаса показал.
Заложницей у Ямба и Хорея,
При двух вулканах подведённых глаз,
Росла заря, с востока пламенея
И ярким светом делаясь для нас.
Забил родник в укор водопроводу, -
Не смешивай Живую с Неживой!
Слезой солёной сладостную воду
Испытывал текучий голос твой.
И плечи расправлялись для полёта,
И волосы - в цветущих васильках…
Всё незаметней становился кто-то,
Чинивший бурелом в твоих строках.
Не женской удостоенная мощи,
Языковые сблизив купола,
Российские берёзовые рощи
Ты соснам апеннинским предпочла.
На сборищах подвыпивших глашатых
Взволнованно вибрирует струна,
Мелькают кадры тех, шестидесятых,
Которыми разбужена страна.
Рождественский, Высоцкий, Окуджава…
И Ахмадулина, как перстень золотой,
Точней брильянт, к которому оправа
Куётся из породы неземной.
Памяти Беллы Ахмадулиной
Геннадий Сивак
«Так ощутима эта нежность,
Вещественных полна примет…»
Белла Ахмадулина.
Жаль, что покинула навеки,
Остались нежные черты,
И мысль о добром человеке,
Ее кристальные мечты…
И сердца доброта и щедрость,
Да строфы силы неуемной,
И справедливая надежность,
Любимой поэтессы скромной.
Душа, отчаявшись, взлетела,
Над златоглавою Москвой,
Прощаясь, плакать не велела,
Оставшись мудрой и Святой...
Белле Ахмадулиной
Глафира
Ты родилась десятого апреля,
когда весна ломает в реках лёд.
А ветер, прилетевший с юга,
Нечаянно все тайны выдаёт.
Сам Бог тебе назначил быть поэтом,
Вручил перо и толстую тетрадь.
И разрешил подслушать всё у ветра
И в ту тетрадь подробно записать.
И белый снег нечаянно и просто
С того мгновенья падал за окном.
Берёзы те, что были выше ростом,
Заглядывали в твой притихший дом.
Часы стучали медленно и глухо
И непременно капала свеча.
И тайна мира – древняя старуха –
Тебе всё раскрывала сгоряча.
А мы твой шёпот тихий услыхали,
Нам показалось: говорит цветок.
Вчера ещё тугой бутон ласкали,
А утром вспыхнул яркий завиток.
Зачем тебе в награду столько весён?
Зачем тебе тот простенький мотив
Ручьёв бегущих и горячих сосен,
И тёмных золотистых слив?
Ведь ты давно сложила всё в копилку,
Всех слов забытых прелесть поняла.
И даже на платке старинном дырку
За след звездой прожжённый приняла.
Белла
Любовь Кортункова
Легкая, неземная
В сонмище бытия…
Радуга кружевная
В рощице соловья.
В оттепели распята
Черствость твоей рукой…
В грубых шестидесятых
Просто ли быть такой?
Крыл превзойти реальность
Строчкою нараспев -
Это ль не гениальность?
Это ли не успех?
Грани словопаренья
Знала ли ты сама?
Дар твоего творенья
Сводит умы с ума.
О, Изабелла, Белла!
Манок предел мечты:
Плакать, как ты умела
И ликовать, как ты!
Белла!..
Оля Малаховская
Белла! Беллиссимо!..
Белла! Брависсимо!..
Муза твоя безупречная,
чистая!..
Строки тягучие,
сладко-медовые,
Словно из прошлого
сердцем
ведомые...
Белле Ахмадулиной
Рассветова Ольга
Всегда я пред именем этим робела,
Была околдована музыкой слов.
В свой сад заманила волшебница Белла,
И я обрела там и пищу, и кров.
Улыбкой загадочной, взглядом раскосым
Изысканным слогом в свой сад завлекла.
И я, словно Ева в Эдеме, без спроса,
Запретное яблоко там сорвала.
Жила беззаботно и радостно дева,
Ждала, когда счастье к ней в гости придет.
Но кто мог подумать: поэзии древо
Дает такой горький и вяжущий плод?!
Сперва дав отведать все радости мира:
Экстаз вдохновенья и бурю страстей,
Потом незаметно, укусом вампира,
Навек привязала к когорте своей.
Заложницей стала глаголов, причастий,
И странно: самой этот нравился труд,
Слова повенчать почитала за счастье,
Ведь знала, что буквы пера ее ждут.
И жить уж теперь не умела иначе,
Плевать ей, что крутят перстом у виска,
Нет спроса на книги и труд не оплачен,
Она же привыкла витать в облаках.
Поэт свои уши о сплетни не греет,
Всерьез принимает и радость, и грусть.
И если его приковать к батарее,
То он будет вирши твердить наизусть.
Исследовать надо бы этот феномен:
Какой не в порядке гормон и фермент.
Поэт, как подопытный кролик, удобен,
И выбьется сразу в доценты студент.
Быть может, душа у людей огрубела
Без слез, без стихов, без любви и тепла.
Я помню, как шла по стране этой Белла
И сердце, как Данко, в ладони несла.
Бэлле Ахмадулиной
Юрий Краснокутский 2
Но скажет кто-нибудь: она была артистка,
И скажет кто-нибудь: она была поэт.
Бэлла Ахмадулина
Я к вам сейчас пришёл и говорю,
А прихожу по снегу и по лужам.
И это не в угоду ноябрю,
Ведь для меня так неприятна стужа.
Хоть не люблю и грязь, и холода,
Не верьте мне, разбитые дороги,
Что не сгораю нынче от стыда
И начисто лишён приличий строгих.
Мой голос слаб, я даже не смогу
Своих стихов провозгласить со сцены.
В любви признаюсь, стоя на снегу,
Но жизнь прожить хотел бы Авиценной.
Я не сменяю старенький халат,
Что мне даёт убогую зарплату,
На сто профессий, лучших во стократ,
Хоть жизнь моя и кажется в заплатах.
Я трачу жизнь на ропот и молву,
Во всю стараюсь, людям в оправданье,
А, может быть, я больше не живу,
Так для чего мне жалкие страданья.
Но я страдаю долго неспроста:
Всё для неё, кто мною так любима.
Хочу всегда, до самого креста,
Чтоб чуткий слух её ласкало имя.
И пусть тогда, в урочный горький час,
Оно звучит как сладкая молитва,
Когда не нужно лучшего врача,
И для меня закончатся все битвы.
Пройдут года успехов, неудач,
Растает ночь, всё озарится светом.
И обо мне промолвят: он был врач,
А кто-то скажет: он же был поэтом…
«Так ощутима эта нежность,
Вещественных полна примет…»
Белла Ахмадулина.
Жаль, что покинула навеки,
Остались нежные черты,
И мысль о добром человеке,
Ее кристальные мечты…
И сердца доброта и щедрость,
Да строфы силы неуемной,
И справедливая надежность,
Любимой поэтессы скромной.
Душа, отчаявшись, взлетела,
Над златоглавою Москвой,
Прощаясь, плакать не велела,
Оставшись мудрой и Святой...
Белле Ахмадулиной
Глафира
Ты родилась десятого апреля,
когда весна ломает в реках лёд.
А ветер, прилетевший с юга,
Нечаянно все тайны выдаёт.
Сам Бог тебе назначил быть поэтом,
Вручил перо и толстую тетрадь.
И разрешил подслушать всё у ветра
И в ту тетрадь подробно записать.
И белый снег нечаянно и просто
С того мгновенья падал за окном.
Берёзы те, что были выше ростом,
Заглядывали в твой притихший дом.
Часы стучали медленно и глухо
И непременно капала свеча.
И тайна мира – древняя старуха –
Тебе всё раскрывала сгоряча.
А мы твой шёпот тихий услыхали,
Нам показалось: говорит цветок.
Вчера ещё тугой бутон ласкали,
А утром вспыхнул яркий завиток.
Зачем тебе в награду столько весён?
Зачем тебе тот простенький мотив
Ручьёв бегущих и горячих сосен,
И тёмных золотистых слив?
Ведь ты давно сложила всё в копилку,
Всех слов забытых прелесть поняла.
И даже на платке старинном дырку
За след звездой прожжённый приняла.
Белла
Любовь Кортункова
Легкая, неземная
В сонмище бытия…
Радуга кружевная
В рощице соловья.
В оттепели распята
Черствость твоей рукой…
В грубых шестидесятых
Просто ли быть такой?
Крыл превзойти реальность
Строчкою нараспев -
Это ль не гениальность?
Это ли не успех?
Грани словопаренья
Знала ли ты сама?
Дар твоего творенья
Сводит умы с ума.
О, Изабелла, Белла!
Манок предел мечты:
Плакать, как ты умела
И ликовать, как ты!
Белла!..
Оля Малаховская
Белла! Беллиссимо!..
Белла! Брависсимо!..
Муза твоя безупречная,
чистая!..
Строки тягучие,
сладко-медовые,
Словно из прошлого
сердцем
ведомые...
Белле Ахмадулиной
Рассветова Ольга
Всегда я пред именем этим робела,
Была околдована музыкой слов.
В свой сад заманила волшебница Белла,
И я обрела там и пищу, и кров.
Улыбкой загадочной, взглядом раскосым
Изысканным слогом в свой сад завлекла.
И я, словно Ева в Эдеме, без спроса,
Запретное яблоко там сорвала.
Жила беззаботно и радостно дева,
Ждала, когда счастье к ней в гости придет.
Но кто мог подумать: поэзии древо
Дает такой горький и вяжущий плод?!
Сперва дав отведать все радости мира:
Экстаз вдохновенья и бурю страстей,
Потом незаметно, укусом вампира,
Навек привязала к когорте своей.
Заложницей стала глаголов, причастий,
И странно: самой этот нравился труд,
Слова повенчать почитала за счастье,
Ведь знала, что буквы пера ее ждут.
И жить уж теперь не умела иначе,
Плевать ей, что крутят перстом у виска,
Нет спроса на книги и труд не оплачен,
Она же привыкла витать в облаках.
Поэт свои уши о сплетни не греет,
Всерьез принимает и радость, и грусть.
И если его приковать к батарее,
То он будет вирши твердить наизусть.
Исследовать надо бы этот феномен:
Какой не в порядке гормон и фермент.
Поэт, как подопытный кролик, удобен,
И выбьется сразу в доценты студент.
Быть может, душа у людей огрубела
Без слез, без стихов, без любви и тепла.
Я помню, как шла по стране этой Белла
И сердце, как Данко, в ладони несла.
Бэлле Ахмадулиной
Юрий Краснокутский 2
Но скажет кто-нибудь: она была артистка,
И скажет кто-нибудь: она была поэт.
Бэлла Ахмадулина
Я к вам сейчас пришёл и говорю,
А прихожу по снегу и по лужам.
И это не в угоду ноябрю,
Ведь для меня так неприятна стужа.
Хоть не люблю и грязь, и холода,
Не верьте мне, разбитые дороги,
Что не сгораю нынче от стыда
И начисто лишён приличий строгих.
Мой голос слаб, я даже не смогу
Своих стихов провозгласить со сцены.
В любви признаюсь, стоя на снегу,
Но жизнь прожить хотел бы Авиценной.
Я не сменяю старенький халат,
Что мне даёт убогую зарплату,
На сто профессий, лучших во стократ,
Хоть жизнь моя и кажется в заплатах.
Я трачу жизнь на ропот и молву,
Во всю стараюсь, людям в оправданье,
А, может быть, я больше не живу,
Так для чего мне жалкие страданья.
Но я страдаю долго неспроста:
Всё для неё, кто мною так любима.
Хочу всегда, до самого креста,
Чтоб чуткий слух её ласкало имя.
И пусть тогда, в урочный горький час,
Оно звучит как сладкая молитва,
Когда не нужно лучшего врача,
И для меня закончатся все битвы.
Пройдут года успехов, неудач,
Растает ночь, всё озарится светом.
И обо мне промолвят: он был врач,
А кто-то скажет: он же был поэтом…